| As of 18 August 2010, you must register to edit pages on Rodovid (except Rodovid Engine). |
Шагин Ахмедов сын Гирей b. 1746 d. 1787
From Rodovid EN
| Lineage | Гиреи |
| Sex | Male |
| Full name (at birth) | Шагин Ахмедов сын Гирей |
| Other given names | Шахин |
| Parents
♂ Топал Ахмед Мехмед хан Гирей [Гиреи] d. 1750 | |
| Wiki-page | wikipedia:ru:Шахин_Герай |
Events
1746 birth: Адрианополь, Османская империя
child birth: ♂ Иван Матвеевич Минаев [Минаевы]
1787 death: Родос, Османская империя
Notes
Шахи́н Гера́й (Гире́й) (крым. Şahin Geray, شاهين كراى; 1745—1787) — последний крымский хан: первое правление 1777—1782, второе правление 1782—1783. Сын царевича Топал Ахмед Герая (ум. 1750) и внук крымского хана Девлет II Герая. Встречающиеся в литературе варианты написания имени: Шахин Гирей, Шахин Гирай, Шагин Гирей, Шагин Гирай, Шаин Гирей, Шаин Герай, Сахимъ Гирей.
К середине XVIII века Крымское ханство (постоянный вассал Великой Порты — Турции) раздирали внутренние неурядицы. Ханство полностью зависело от воли турецкого султана. И соответственно все важные события в Турции неизбежно отзывались в Крыму. Русско-турецкая война 1768—1774 годов, походы Миниха, Ласси, Долгорукого предначертали агонию Крымского ханства.
Последние годы политической жизни ханства связаны с деятельностью одной из интереснейших фигур, когда-то занимавших ханский престол, — личностью Шагин-Гирея.
Сын Мехмед-Гирей-хана Шагин родился в Адрианополе, древнем поселении султанской Румелии, в 1745 году. Судьбе было угодно рано лишить его отца, что несомненно повлияло на развитие и становление характера. Первоначальное образование, положенное всем молодым султанам, выявило в юном Шагин-Гирее восприимчивый ум, сообразительность, развило в любознательном от природы молодом человеке подлинный интерес к знаниям. Дальнейшие события способствовали углублению этого похвального интереса. Мать вывезла его в Фессалонки, где любознательность Шагина нашла благодатное поле для удовлетворения: масса книг по истории, географии, точным и естественным наукам, знакомство с памятниками старины, с предметами высокого искусства — горизонты его познаний постоянно расширялись. Использовав предоставившуюся возможность, Шагин-Гирей выехал из Греции в Италию, поселился в Венеции, изучил помимо греческого языка еще и итальянский, приобщился к европейскому образованию, принял вид европейца (платье, стрижка, манеры).
И неизвестно, куда бы все это завело ханского отпрыска, если бы он и дальше был предоставлен самому себе и влиянию европейской культуры, во что бы развился этот непритворный интерес к духовному наследию христианской цивилизации.
Его дядя Керим-Гирей-хан внимательно следил за развитием Шагина и, когда тому исполнилось двадцать лет, вызвал племянника в Крым. Увидев его рассудительность и убедившись в здравомыслии, Керим-Гирей приобщил Шагин-Гирея к реальной жизни ханства. Он определил его сераскиром, то есть верховным администратором, в Ногайскую орду — территориально огромную часть ханства, простиравшуюся от рукавов Дуная до Кубани. Испытание властью — самое трудное даже для рожденных на ханских коврах. В двадцать лет получить в полное подчинение огромную страну, массу людей, богатство, и не поддаться соблазнам, не оступиться, не наделать глупостей — это дано не каждому. Ум, энергия, настойчивость и справедливая строгость молодого сераскира достаточно быстро снискали ему уважение и авторитет среди старшей знати, военачальников, придворных. Шагин-Гирей приобретал вес, с ним стали считаться.
Сын Мехмед-Гирей-хана Шагин родился в Адрианополе, древнем поселении султанской Румелии, в 1745 году. Судьбе было угодно рано лишить его отца, что несомненно повлияло на развитие и становление характера. Первоначальное образование, положенное всем молодым султанам, выявило в юном Шагин-Гирее самый восприимчивый ум, сообразительность, развило в любознательном от природы молодом человеке подлинный интерес к знаниям, к образованию. События способствовали углублению этого похвального интереса. Мать вывезла его в Фессалоники, где любознательность Шагина нашла благодатное поле для удовлетворения: масса книг по истории, географии, точным и естественным наукам, знакомство с памятниками старины, с предметами высокого искусства — горизонты его познаний постоянно расширялись. Использовав предоставившуюся возможность, Шагин-Гирей выехал из Греции в Италию, поселился в Венеции, изучил дополнительно к греческому языку еще и итальянский, приобщился к европейскому высшему по тем временам образованию. Живя в европейском жилище, он принял вид — платье, стрижку, манеры — европейца.
И неизвестно куда бы это завело ханского отпрыска, если бы он и дальше был предоставлен самому себе и влиянию европейской культуры, во что бы развился его непритворный интерес к духовному наследию христианской цивилизации.
Его дядя Керим-Гирей-хан, тоже отличавшийся недюжинными способностями и познаниями, внимательно следил за развитием Шагина, и, когда тому исполнилось двадцать лет, вызвал племянника в Крым. Испытав его рассудительность и убедившись в здравомыслии, Керим-Гирей ввел Шагина в реальную жизнь ханства, он определил его сераскиром, то есть верховным администратором, в Ногайскую орду — территориально огромную часть ханства, простирающуюся от рукавов Дуная до Кубани. Испытание властью — это самое трудное испытание даже для рожденных на ханских коврах. В двадцать лет получить в полное подчинение массу людей, богатств, огромную страну и не поддаться соблазнам, не оступиться, не наделать глупостей, — это дано не каждому. Ум, энергия, настойчивость и справедливая строгость молодого сераскира достаточно скоро снискали ему уважение и авторитет среди старшей знати, военачальников, придворных. Шагин-Гирей приобретал вес, с ним стали считаться.
Состояние войны с могущественным северным соседом постоянно держало Ногайскую орду и все Крымское ханство в напряжении. Смерть Керим-Гирея и последовавшее за нею назначение на ханский престол Селим-Гирея заставили Шагина уйти в тень бахчисарайской свиты, где среди прочих кормившихся при хане придворных он имел возможность приобрести своеобразный опыт интриг, доносительства и неприкрытой лести.
Как водится, для засвидетельствования доверия и дружбы с полномочной миссией в Петербург был послан осенью 1771 года калга Шагин-Гирей. С первых же дней пребывания в столице крымский наследник обратил на себя внимание света: красивый, образованный татарин не чуждался общества, вел вполне приличный европейский образ жизни — осматривал достопримечательности искусств, наук, промышленности, в театре не пропускал ни одного спектакля, по воскресеньям ездил смотреть, как танцуют воспитанницы в Смольном монастыре.
Екатерина II в письме Вольтеру писала: «У нас здесь в настоящее время паша султан, брат независимого хана крымского; это молодой человек 25 лет, умный и желающий себя образовать... Крымский дофэн — самый любезный татарин: он хорош собою, умен, образован не по-татарски, пишет стихи, хочет все видеть и все знать. Все полюбили его...»
Проведенный в Петербурге при дворе год укрепил честолюбивого Шагин-Гирея в мысли, что он самой судьбою призван к решению участи своего отечества. Паша видел впереди создание Крымской черноморской империи Гиреев, и слава Чингизовой монархии не казалась ему недостижимой и чрезмерной.
Но реальность была сложнее, длилась война, лилась кровь и в стане бахчисарайского дворца отнюдь не было единого и согласного представления о путях развития ханства.
Лишь летом 1774 года официальная Порта согласилась признать независимость татар — 10 июля был подписан Кучук-Кайнарджийский мир.
К 1776 году в результате неустанных побед Потемкина и расчетливых шагов удалось утвердить Шагин-Гирея ханом на Кубани, а затем возвести его и на крымский престол.
Править независимым Крымским ханством — как с первых же дней убедился Шагин-Гирей — это нелегкая ежечасная работа. Нужно было ладить с беями, потомками еще Чингисидов, владевших огромными землями, с дворянскими родами более поздних переселенцев, с многочисленными разрозненными ордами, входившими в состав ханства, нужно было уметь убеждать их всех — потому что за ними были деньги, столь необходимые для намеченных реформ.
Шагин ввел новое административное управление, создав прочную властную вертикаль: ханство поделено на шесть округов, каймаканов, во главе каждого стоит особый начальник; каймаканство делится в свою очередь на кадылыки, их всего 44. Общие для всех округов три класса чиновничества, финансовая реформа, строгая отчетность, надзор, откуп — это приоритетные задачи хана, и он их решает жестко, умело.
После финансов основной заботой правителя независимого Крыма было войско: впервые введена была воинская повинность, создана регулярная армия, в которой велось обучение европейскому строю, и создан был особый полк ханской гвардии.
Быт ханского дворца был переоборудован на европейский манер, более того, Шагин, следуя своей логике, выбрал для новой столицы ханства не спрятанный за горами Бахчисарай, но берег моря, древнюю Кафу, порт и крепость. На крутом холме возводился новый ханский дворец, ибо новая столица должна была стать центром татарской гражданственности, культуры и промышленности, для насаждения которых правитель вызывает иностранных специалистов. В Кафе закладываются и начинают работать литейный завод, пороховой, модернизируется и укрепляется порт, монетный двор чеканит собственные деньги.
Удивление правоверных подданных возбуждало немусульманское поведение и образ жизни хана Шагин-Гирея — окружение из христиан, а то и иноземцев, немцев, англичан — неслыханно! Платье, изысканная речь на нескольких языках, ездит не верхом, как все султаны прежде, а в специально выписанной карете, ест за парадным столом, сервированным по-европейски и, если не решается бриться, то по крайней мере прячет концы своей бороды под широкий галстук».
Реакция неприятия подобного попрания устойчивых стереотипов не замедлила сказаться в противодействии всем начинаниям молодого правителя, в расширяющихся смутах, заговорах и саботаже.
Одряхлевшему ханству трудно было возродиться даже вдохновляемому неустанными трудами хана-преобразователя. Шагин-Гирей жесточайшими мерами утверждал свой путь. Он кровью заливал восстания, с помощью русских войск выиграл междоусобную войну со своими соплеменниками. Но тут уж и Турция не оставила без внимания шатающееся ханство, его внутренние распри, поспешила вернуть прежнее положение вещей. Новая турецкая кампания, победы Суворова, Потемкина, построившего Новую Россию в южных степях черноморья.
И уже в 1782 году, принимая во внимание очевидную ненадежность независимости татар в Крыму и видя в этом естественную угрозу России, Екатерина указывает Потемкину: «надо бы помышлять о присвоении сего полуострова».
Потемкин через своего посланника генерала Самойлова предлагает Шагин-Гирею мирно уступить Крым России, за что обещает поспособствовать возвести его на престол в Персии.
Шагин после новых восстаний своих подданных и новой крови объявил, что не хочет быть ханом такого коварного народа. В конце февраля 1783 года хан отрекся от престола, отдавая себя под покровительство России (за что ему обещано было 200 тысяч ежегодного жалования и потом ханство в Персии).
8 апреля того же года высочайший манифест Екатерины II возвестил Европе, что «полуостров Крымский, остров Тамань и вся Кубанская сторона приняты под Российскую державу».
Дальнейшая судьба последнего крымского хана Шагин-Гирея сложилась так: весною 1784 года он оставил в Тамани свиту в две тысячи воинов, гарем и все свое имущество, погрузился на фрегат «Святой Николай» и направился через Таганрог в Воронеж. Там он был окружен вниманием и заботой, соответствующей роскошью — ни в чем не знал отказа.
Осенью киевскому генерал-губернатору Черткову высочайше велено было готовиться к приезду крымского хана, принять все надлежащие меры, — что и было исполнено в точности.
Но Шагин-Гирей вместо Киева проехал в Калугу, а затем стал настойчиво проситься на выезд в Турцию. Соответствующие согласования были проведены, разрешение было получено: 27 января 1787 года бывший крымский хан оставил Россию навсегда.
Почтенному гостю султанского величества назначили для жительства местечко Чифтилин в родных для хана землях Румелии. В отличие от официального приема, местные единоверцы отнеслись к Шагин-Гирею враждебно, отдавая дань его послужному списку, в котором и вправду не слишком много было заслуг перед Турцией.
Посол России в Турции Булгаков делился наблюдениями: «Не знаю истинной причины перехода сюда Шагина, но он сам просился и раскается тысячу раз о сей глупости».
Скоро по повелению столь любезно принявшего его турецкого султана Шагин испытал на себе участь сверженных ханов — на острове Родос, вывезенный для отдыха, он погиб насильственной смертью, был удавлен шелковым шнуром.
Его мечта о черноморской крымской империи ушла вместе с ним. Но не уйдет из истории нашей страны его имя, его дела, его судьба — Шагин-Гирей был последним ханом крымского ханства.
Минаевы прямые потомки Крымских ханов, Шахин-Гирея, который оставил свой Гарем в Калуге. Сам Шахин-Гирей потомок Ахмад-хана и соответственно Чингиз-хана и пророка Мухаммеда (это я уточнил в Турецком посольстве). Они были в опасности от конкурентов за престол, и перешли на сторону России до завоевания Крыма. Первый из Минаевых, Иван, получил дворянство за свою личную храбрость. Он отказался получать княжеский титул как подарок. Мне это рассказывали две сестры моего деда, его жена (моя бабушка), и жившая у них Наталия Ивановна Масальская, княгиня, революционерка, ранее очень богатая, отдавшая все деньги на революцию.
Новый главнокомандующий хотел попытаться уладить дело переговорами. В январе отправился в Крым переводчик Мавроев и за отсутствием хана Селим-Гирея был принят родным братом его калгою, но потом посажен под стражу и сидел 22 дня. В советах с вельможами калга объявил свое намерение и повеление, чтоб впредь не принимать русских посланцев, которые приезжают для возмущения крымского народа, если кто будет прислан, то брать под караул и вешать на позор России, что надобно исполнить и над Мавроевым, а Джан-Мамбет-беева двоюродного брата Мелиса-мурзу и Али-агу, которые приехали вместе с Мавроевым, сжечь живых. Но один из султанов, Шагин-Гирей, потомок Хаджи-Гирей-хана, и главный из духовных Казаскер-эфенди подали голос против, говоря, что если калга своего повеления не отменит, то знал бы, что от гибели одного человека России и двоих Едисанской орде никакого ущерба не последует, но когда Крым от Турции помощи не получит, то от России нечего будет ждать милости. В случае если бы калга не отменил своего намерения, Шагин-Гирей обещал сам освободить Мавроева из-под караула и в целости препроводить до русских границ. 15 февраля Казаскер-эфенди ночью призвал к себе Мелиса-мурзу и Али-агу и объявил им, что калга приказал написать в Россию письмо, которое и написано, содержание его двоякое, т. е. чтоб России не досадить и не навести на себя подозрения Порты; но он, эфенди, не будет смотреть на такие аллегории и, как писал к Джан-Мамбет-бею, так и сделает: при наступлении весны выедет в степь и соединится с Едисанскою ордою. Через два дня после этого Мавроева выслали из Бакчисарая.
Едисанская орда весною кочевала у Конских Вод; при переходе через Днепр запорожцы не преминули ее пограбить: и, чтоб успокоить ногаев, русское правительство должно было заплатить им за пограбленное до 14000 рублей. К Джан-Мамбет-бею приехал старый знакомый Веселицкий, к которому немедленно явился приятель Абдул-Керим-эфенди и клятвенно уверял в верности и твердости всех едисанцев, буджаков и Джамбулу ков; объявил, что Джан-Мамбет-бей и все благонамеренное общество очень желает выбрать в ханы, если императрице угодно, Шагин-Гирея, который перед этим был воеводою, или сераскир-султаном, над едисанцами: этот султан не только предан России и навсегда останется ей верным, но и человек он очень разумный и праводушный. Эфенди прибавил, что мурзы с крымскими татарами охотно вышли бы к благонамеренным ордам под покровительство Российской империи, но некоторые из Ширинов, прельщенные подарками и увещаниями калги, согласились с некоторыми муллами и с Джалим-беем, старшим над Ширинами, зятем нынешнего хана, чтоб перечить другим; они упирают на одну статью Алкорана, которая говорит: если мусульманский народ, не видя никакой опасности от меча и огня, осмелится нарушить свою присягу отступлением от единоверного государя и передаться иноверной державе, то навеки должен быть проклят; если же предвидится неминуемая гибель, то нужда закон переменяет и нарушить присягу позволяется. Поэтому между ними и постановлено до тех пор не отступать от Порты, пока не увидят крайней опасности от русского войска. Пришел сам Джан-Мамбет-бей и говорил то же самое о Шагин-Гирее: "Хочу к нему писать, чтобы выехал к нам из Крыму, потому что с его выездом между крымцами последует великая перемена: из всех Гиреев один этот султан всем народом любим".
Батыр-Гирей и Алим-Гирей, жившие тогда за Кубанью, стали внушать ногаям и татарам, что Шагин-Гирей, прямой потомок великого Чингисхана, не желает продолжить его потомство. На базарах Кафы дервиши призывали народ плодиться: - Не будем подражать нашему хану, который, нарушив законы Корана, не пожелал иметь даже четырех обязательных жен, а ночует с тощей француженкой... Куда делась его прежняя сила и доблесть? Неужели исчезла вместе с гаремом? Шагин-Гирей вздернул на виселицах главных крикунов. Он рассчитывал на защиту своих "бешлеев" (солдат, обученных поевропейски). Но все же отправил тревожную эстафету Потемкину, прося кораблей - на случай бегства. Потемкин прислал в Ени-Кале своего племянника, Сашку Самойлова, который, приглядевшись к смуте, советовал хану ехать в Херсон. Но турецкие десанты уже высаживались в Анапе, а Батыр-Гирей с ордами ногаев и головорезов-наемников взял с моря Арабат. Таманские татары вдруг объявили себя в подданстве халифа-султана! Самойлов отписывал дяде: татарская знать не смирилась ни с реформами, ни с тем, что Шагин позволил Суворову вывести христиан в русские пределы, после чего Крым охватило поголовное обнищание. Конечно, справедливо докладывал Самойлов, дело не в том, что Шагин завел себе француженку, - бунт подготовлен турецкими эмиссарами! Потемкин повидался с Шагин-Гиреем в Херсоне, цитировал ему из жития мусульманских святых: - "Все люди уподоблены базарным сладостям: пахнут хорошо, но вкус их негоден. Три вещи вредны государству: глупый ученый, набожный невежда и мулла лицемерящий. Но еще вреднее человек, делающий второй шаг раньше первого". - Этому научили меня вы! - крикнул Шагин-Гирей. - Мы не учили. Мы только показали вам совершенства нашей жизни, как Европа показывала их и Петру Первому, но не все, что сильно пахнет, надобно тащить в свой дом. Ваша светлость виноваты сами, и будь я татарином, бунтовал бы тоже! - Вернете ли мне престол? - спросил Шагин-Гирей. - Прежде подумайте: так ли он нужен вам теперь, когда обстоятельства стали сильнее вашей знатности и вашего титула. - Потемкин распорядился подавать шампанское. - Аллах создал Босфор и наполнил водой Неву, но через Босфор плавают на лодках, а мы, русские, переходим Неву через мост... - Ваши речи язвят мое сердце! - Мы равны в титулах, - скупо ответил Потемкин. - Я пью ваше шампанское, но лучше бы попить кумыса... Дайте же мне Суворова, чтобы я мог наказать отступников моего престола. - Я еще подумаю, - ответил ему Потемкин. Неожиданно Шагин-Гирей сказал умные слова: - Я понимаю, что не мои реформы виною возмущения татарского, а вот этот Херсон, где вы строите свой флот. Ответ Потемкина был очень значителен по смыслу: - Херсон я поставил рядом с Очаковом... В этом опасном соседстве двух городов, двух цитаделей, угадывалась важнейшая стратагема на будущее. Нетерпеливый в удовлетворении низких страстей, Потемкин был очень терпелив в делах высшей политики и двигался заранее расчерченными дорожками. Первым шагом было выселение христиан из Крыма, и он выжидал именно бунта татарской знати - это стало вторым его шагом. - Господи, помоги мне в третьем, - молился он... Самойлов, по наущению Потемкина, подсказывал Шагин-Гирею: откажись от престола в Бахчисарае, и Россия поможет тебе обрести престол в... Персии. Хана отвезли в Никополь, а русские войска заняли позицию перед Перекопом; ворота крепости были наглухо закрыты, для вящей прочности запоров татары обкрутили их проволокой. Ханский престол занял Батыр-Гирей, вступивший в прямые сношения с Ганнибалом. Иван Абрамович переслал Потемкину его письмо: в нем было написано, что Батыр избран волею народа татарского, но с русской "кралицей" он ссориться не желает. Потемкин выждал время, все обдумав. - Батыр - шельма! Залепляет глаза нам мнимою дружбой, а из Турции флот призывает в подмогу себе. У нас флота еще нет, и когда он будет? Посему приказываю: инфантерией форсировать Днепр и ступать маршем прямо на Кизикермен, Самойлову велю браму перекопскую, проволокой обрученную, ломать штурмом! Алим-Гирей собрал тысячное войско, но был разбит казаками. Батыр-Гирей вознамерился бежать на Кубань, его настигли и пленили. В горах Крыма изловлен был и Алим. Потемкин опять проявил выдержку. Он велел Рубану: - Отпиши воинству нашему, чтобы далее на рожон не перли. А нам выгоднее, ежели сейчас в Крыму все попритихнет... Шагин-Гирей снова объявил себя ханом. Самойлов рапортовал светлейшему дяде: "Брату своему Батыр-Гирею хан даровал жизнь, прочие возмутители казнены обычаем татарским - в куски изрублены!" Агентов турецкого султана Шагин-Гирей собрал в саду дачи на Катаршахе, он оплевал им лица, "бешлеи" закидали их камнями насмерть. Вот этот момент крымской истории русский Кабинет и засекретил от внимания иностранцев.
From grandparents to grandchildren
